Неточные совпадения
Но он не без основания думал, что натуральный исход всякой коллизии [Колли́зия — столкновение противоположных
сил.] есть все-таки сечение, и это сознание подкрепляло его. В ожидании этого исхода он занимался делами и писал втихомолку устав «о нестеснении градоначальников законами». Первый и
единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит».
Левин говорил то, что он истинно думал в это последнее время. Он во всем видел только смерть или приближение к ней. Но затеянное им дело тем более занимало его. Надо же было как-нибудь доживать жизнь, пока не пришла смерть. Темнота покрывала для него всё; но именно вследствие этой темноты он чувствовал, что
единственною руководительною нитью в этой темноте было его дело, и он из последних
сил ухватился и держался за него.
Он знал, что
единственное спасение от людей — скрыть от них свои раны, и он это бессознательно пытался делать два дня, но теперь почувствовал себя уже не в
силах продолжать эту неравную борьбу.
Она вверилась мне снова с прежней беспечностью, — я ее не обману: она
единственная женщина в мире, которую я не в
силах был бы обмануть.
Вернутся ли когда-нибудь та свежесть, беззаботность, потребность любви и
сила веры, которыми обладаешь в детстве? Какое время может быть лучше того, когда две лучшие добродетели — невинная веселость и беспредельная потребность любви — были
единственными побуждениями в жизни?
В том-то и «идея» моя, в том-то и
сила ее, что деньги — это
единственный путь, который приводит на первое место даже ничтожество.
К тому же сознание, что у меня, во мне, как бы я ни казался смешон и унижен, лежит то сокровище
силы, которое заставит их всех когда-нибудь изменить обо мне мнение, это сознание — уже с самых почти детских униженных лет моих — составляло тогда
единственный источник жизни моей, мой свет и мое достоинство, мое оружие и мое утешение, иначе я бы, может быть, убил себя еще ребенком.
За все время, пока он живет в Дялиже, любовь к Котику была его
единственной радостью и, вероятно, последней. По вечерам он играет в клубе в винт и потом сидит один за большим столом и ужинает. Ему прислуживает лакей Иван, самый старый и почтенный, подают ему лафит № 17, и уже все — и старшины клуба, и повар, и лакей — знают, что он любит и чего не любит, стараются изо всех
сил угодить ему, а то, чего доброго, рассердится вдруг и станет стучать палкой о пол.
Есть три
силы,
единственные три
силы на земле, могущие навеки победить и пленить совесть этих слабосильных бунтовщиков, для их счастия, — эти
силы: чудо, тайна и авторитет.
…А если докажут, что это безумие, эта религиозная мания —
единственное условие гражданского общества, что для того, чтоб человек спокойно жил возле человека, надобно обоих свести с ума и запугать, что эта мания —
единственная уловка, в
силу которой творится история?
В числе консультантов большую
силу имел Мышников; он был
единственным представителем юриспруденции и держал себя с достоинством. Только Ечкин время от времени «подковывал» его каким-нибудь замечанием, а другие скромно соглашались. В последнем совещательном заседании принимали участие татарин Шахма и Евграф Огибенин.
Я слышал, как он ударил ее, бросился в комнату и увидал, что мать, упав на колени, оперлась спиною и локтями о стул, выгнув грудь, закинув голову, хрипя и страшно блестя глазами, а он, чисто одетый, в новом мундире, бьет ее в грудь длинной своей ногою. Я схватил со стола нож с костяной ручкой в серебре, — им резали хлеб, это была
единственная вещь, оставшаяся у матери после моего отца, — схватил и со всею
силою ударил вотчима в бок.
Сведенборг не в
силах постигнуть тайну Троичности Божества, Троичность представляется ему трехбожием; он все говорит, что Христос есть
единственный Бог, что Бог — человек, что Троичность находится внутри Христа, как Его свойство.
Христос явился как
единственная и неповторимая точка мировой истории, в которой совершилось самосознание человека, освобожденного от гипноза стихийных и хаотических
сил.
— Бунтует! Заговоры составляет! — кричал Лебедев, как бы уже не в
силах сдержать себя, — ну могу ли я, ну вправе ли я такого злоязычника, такую, можно сказать, блудницу и изверга за родного племянника моего, за
единственного сына сестры моей Анисьи, покойницы, считать?
Собственно говоря,
единственную рабочую
силу представлял Макар, который попрежнему оставался лесообъездчиком, хотя вот уже целых полгода не получал жалованья.
Прейн опять торжествовал. Благодаря своей политике он сумел заставить Лушу просить его о том, чего хотел сам и что подготовлял в течение месяца в интересах Раисы Павловны. Это была двойная победа. Он был уверен именно в таком обороте дела и соглашался с требованиями Луши, чтобы этим путем добиться своей цели. Это была
единственная система, при помощи которой он мог вполне управлять капризной и взбалмошной девчонкой, хотевшей испытать на нем
силу своего влияния.
Только
единственный сын Анны Павловны, Александр Федорыч, спал, как следует спать двадцатилетнему юноше, богатырским сном; а в доме все суетились и хлопотали. Люди ходили на цыпочках и говорили шепотом, чтобы не разбудить молодого барина. Чуть кто-нибудь стукнет, громко заговорит, сейчас, как раздраженная львица, являлась Анна Павловна и наказывала неосторожного строгим выговором, обидным прозвищем, а иногда, по мере гнева и
сил своих, и толчком.
Она любила своего мужа более всего на свете, и муж любил ее, особенно первое время и когда он видел, что она не ему одному нравилась.
Единственная цель ее жизни была приобретение любви своего мужа; но она делала, казалось, нарочно все, что только могло быть ему неприятно, и все с целью доказать ему всю
силу своей любви и готовности самопожертвования.
— Vingt ans! И ни разу не поняла меня, о, это жестоко! И неужели она думает, что я женюсь из страха, из нужды? О позор! тетя, тетя, я для тебя!.. О, пусть узнает она, эта тетя, что она
единственная женщина, которую я обожал двадцать лет! Она должна узнать это, иначе не будет, иначе только
силой потащат меня под этот се qu’on appelle le [так называемый (фр.).] венец!
Четыре казака ехали за ним: Ферапонтов, длинный, худой, первый вор и добытчик, — тот самый, который продал порох Гамзале; Игнатов, отслуживающий срок, немолодой человек, здоровый мужик, хваставшийся своей
силой; Мишкин, слабосильный малолеток, над которым все смеялись, и Петраков, молодой, белокурый,
единственный сын у матери, всегда ласковый и веселый.
За этим пароксизмом последовал быстрый упадок
сил. Пепко сел на пол и умолк. В
единственное окно моего гроба глядело уже летнее утро. Какой-то нерешительный свет бродил по дешевеньким обоям, по расщелявшемуся деревянному полу, по гробовой крышке-потолку, точно чего-то искал и не находил. Пепко сидел, презрительно мотал головой и, взглядывая на меня, еще более презрительно фыркал. Потом он достал из кармана несколько написанных листов и, бросив их мне в физиономию, проворчал...
Почему звери и люди — которые часто злее злейших зверей — не тронули тебя, ведь ты шла, даже не имея оружия,
единственного друга беззащитных, который не изменяет им, доколе у них есть
сила в руках?
Вы понимаете, что на подобные ответы не может быть возражений; да они с тем, конечно, и даются, что предполагают за собой
силу окончательного решения."Довольно останется!"Что ни делай, всегда"довольно останется!" — таков
единственный штандпункт, на котором стоит Сенечка, но, право, и одного такого штандпункта достаточно, чтобы сделать человека неуязвимым.
— «Для нас вы есть отец народа русского, источник благой мудрости и
единственная на земле
сила, способная…»
Это, братец,
единственное, что уцелело от естественного подбора, и, не будь этой темной
силы, регулирующей отношения полов, господа Лаевские показали бы тебе, где раки зимуют, и человечество выродилось бы в два года.
— Бедные две девочки, как тут приютились у нас на подъезде! — сказал я, представляясь в виде Язона мутным очам добродетельнейшей в мире чухонки Эрнестины Крестьяновны, исправлявшей в моей одинокой квартире должность кухарки и камердинера и называвшей, в
силу многочисленности лежавших на ней обязанностей, свое
единственное лицо собирательным именем: прислуги.
За мгновение бывший воплощением воли, жизни и
силы, он становится жалким образом
единственного в мире бессилия, превращается в животное, ожидающее бойни, в глухую и безгласную вещь, которую можно переставлять, жечь, ломать.
С этой же минуты он окончательно делается продуктом принявшей его среды. Являются особенные обряды, своеобразные обычаи и еще более своеобразные понятия, которые закрывают плотною завесой остальные обрывки воспоминаний скудного школьного прошлого. Безазбучность становится
единственною творческою
силой, которая должна водворить в мире порядок и всеобщее безмолвие.
Узнавши о болезни жены, он вошел в ее спальню и, чего никогда еще не бывало, довольно ласково спросил, чем именно она больна, и потом даже посоветовал ей обтереться вином с перцем,
единственным лекарством, которым он сам пользовался и в целительную
силу которого верил.
Она любила своих подруг, своих наставниц, страстно любила своего отца, и, конечно, если бы судьба послала ей доброго мужа, она сделалась бы доброй женой и нежной матерью, и вся бы жизнь ее протекла в выполнении этого чувства любви, как бы
единственной нравственной
силы, которая дана была ей с избытком от природы.
Зло в глазах этих людей имело много привлекательного. Оно было
единственным орудием по руке и по
силе им. Каждый из них давно уже воспитал в себе полусознательное, смутное чувство острой неприязни ко всем людям сытым и одетым не в лохмотья, в каждом было это чувство в разных степенях его развития.
Действия и движения ее стали обозначать более сознания и обдуманности, нежели случайности; она как бы разом обрела и
силу воли, и твердость характера. Преимущества, которыми пользовались перед нею остальные жители избы и которые прежде, можно сказать, были
единственным источником ее огорчений, перестали возмущать ее. Она, казалось, поняла настоящее свое положение.
Единственная творческая
сила — народ.
Но нужно испытание злату в горниле, и бог посылает Мирошеву испытание:
единственная дочь, которую он и мать любят всею
силою простых сердец своих, ничем другим неразвлеченных, полюбила сына соседа, богатого и знатного родом; сын, разумеется, сам ее любит; но отец слышать не хочет о женитьбе сына на мелкопоместной дворяночке.
И разве я не чувствовал своей мысли, твердой, светлой, точно выкованной из стали и безусловно мне послушной? Словно остро отточенная рапира, она извивалась, жалила, кусала, разделяла ткани событий; точно змея, бесшумно вползала в неизведанные и мрачные глубины, что навеки сокрыты от дневного света, а рукоять ее была в моей руке, железной руке искусного и опытного фехтовальщика. Как она была послушна, исполнительна и быстра, моя мысль, и как я любил ее, мою рабу, мою грозную
силу, мое
единственное сокровище!
С тех пор
единственной целью царизма остался царизм. Он властвует, чтоб властвовать. Громадные
силы употребляются на взаимное уничтожение, на сохранение искусственного покоя.
До сих пор ничего; есть еще надежда освободиться от посетителя: но этим обыкновенно не кончается; вошедший господин просит позволения выкурить папироску, — одну
единственную папироску. Вы позволяете, — и с той минуты вы пропали! Изъявив согласие на курение папиросы, вы задели слабую пружину, державшую язык болтуна на привязи; клапан раскрылся, колесо завертелось, и остановится тогда только, когда истребится весь запас вращающей
силы.
Люди с такими средними способностями сосредоточивают все свои
силы и всё свое уменье на одном-единственном отграниченном научном поле, где они и могут поэтому достигнуть возможно полного знания, при условии совершенного невежества во всех других областях.
— Всеконечно-с! — вмешался Малгоржан-Казаладзе, — потому что отрицание — это
сила!
единственная, можно сказать,
сила, а прочее все вздор и гиль!
Коренное различие между философией и религией заключается и том, что первая есть порождение деятельности человеческого разума, своими
силами ищущего истину, она имманентна и человечна и в то же время она воодушевлена стремлением перерасти свою имманентность и свою человечность, приобщившись к бытию сверхприродному, сверхчеловечному, трансцендентному, божественному; философия жаждет истины, которая есть главный и
единственный стимул философствования.
Года два он прожил там со мною, мой милый,
единственный друг… И вот однажды его укусила бешеная собака… Я всеми
силами старалась спасти его… И не могла… Он умер, и начальница нашего пансиона, очень жалевшая меня, приказала сделать с него чучело и подарила его мне… моего бедного мертвого Мурку… Но мертвый не может заменить живого… А я так привязалась к нему! Ведь он был
единственным существом в мире, которое меня любило! — глухо закончила свой рассказ Нан…
Но все это не важно. «Идею» страдания не к чему вскрывать, не к чему доказывать. Она для Достоевского несомненнее всех идей, — может быть,
единственная вполне несомненная идея. И, покоренные
силою его веры в страдание, завороженные мрачным его гением, мы принимаем душою недоказанную идею и без всякого недоумения слушаем такие, например, речи Дмитрия Карамазова...
Дионисово вино мы можем здесь понимать в более широком смысле: грозный вихревой экстаз вакханок вызван в трагедии не «влагою, рожденной виноградом». Тиресий определенно указывает на ту огромную роль, какую играло это дионисово «вино» в душевной жизни нового эллинства: оно было не просто лишнею радостью в жизни человека, — это необходимо иметь в виду, — оно было основою и предусловием жизни,
единственным, что давало
силу бессчастному человеку нести жизнь.
У Анны есть сын Сережа. В него она пытается вложить весь запас женской
силы, которым ее наделила природа. Она пытается стать только матерью, —
единственное, что для нее осталось. Но мать и жена неразъединимо слиты в женщине. Жажда любви не может быть возмещена материнством. Анна только обманывает себя. «Роль матери, живущей для сына, — замечает Толстой, — роль, которую она взяла на себя в последние годы, была отчасти искрення, хотя и много преувеличена».
Чиновник полунехотя пробурчал, что он, однако, был всегда против бессмысленных арестов и действия
силой, но что в настоящем случае, где не видно никаких нитей, он соглашается, что это
единственный способ.
Но, с другой стороны, она означает порабощение человека, отрицание личности и свободы, признание Божества
единственной действующей
силой.
— Вы простите, дорогая m-lle Marie, но Тася — моя слабость. Она, вы знаете,
единственная из моих троих детей, не знала отцовской ласки: муж умер, когда Тасе была всего неделя, вот почему мне так жалко было мою сиротку, и я старалась ее баловать и за отца, и за себя. Я понимаю, что Тася избалована, но я так люблю мою девочку, что не в
силах теперь обращаться с него строго и сурово.
Третье лицо, капитан Тросенко, был старый кавказец в полном значении этого слова, то есть человек, для которого рота, которою он командовал, сделалась семейством, крепость, где был штаб, — родиной, а песенники —
единственными удовольствиями жизни, — человек, для которого все, что не было Кавказ, было достойно презрения, да и почти недостойно вероятия; все же, что было Кавказ, разделялось на две половины: нашу и не нашу; первую он любил, вторую ненавидел всеми
силами своей души, и главное — он был человек закаленной, спокойной храбрости, редкой доброты в отношении к своим товарищам и подчиненным и отчаянной прямоты и даже дерзости в отношении к ненавистным для него почему-то адъютантам и бонжурам.
Он имел достаточно
силы и благоразумия, чтобы не вскрикнуть. Лицо его побелело, и глаза почти повисли на щеках, огромные, как бычачьи пузыри, но он не вскрикнул. Он тихонько поднялся, даже не поблагодарив меня, и пошел к выходу, покачиваясь и судорожно замедляя шаги. Он боялся, что другие догадаются о пожаре и не дадут уйти ему,
единственному достойному спасения и жизни.